Неточные совпадения
Все это совершалось в синеватом сумраке, наполненном дымом махорки, сумрак становился гуще, а
вздохи, вой и свист
ветра в трубе печи — слышнее.
Дома огородников стояли далеко друг от друга, немощеная улица — безлюдна,
ветер приглаживал ее пыль, вздувая легкие серые облака, шумели деревья, на огородах лаяли и завывали собаки. На другом конце города, там, куда унесли икону, в пустое небо, к серебряному блюду луны, лениво вползали ракеты, взрывы звучали чуть слышно, как тяжелые
вздохи, сыпались золотые, разноцветные искры.
Но вот порыв
ветра, дождь застучал сильнее, где-то зашумели деревья — и опять глубокий, отчаянный
вздох: «Ах, боже мой, боже мой!»
Фортепиано было богаче, звучнее и полнее, но оно стояло в комнате, тогда как дудку можно было брать с собой в поле, и ее переливы так нераздельно сливались с тихими
вздохами степи, что порой Петрусь сам не мог отдать себе отчета,
ветер ли навевает издалека смутные думы, или это он сам извлекает их из своей свирели.
Усевшись где-нибудь на кургане в степи, или на холмике над рекой, или, наконец, на хорошо знакомом утесе, он слушал лишь шелест листьев да шепот травы или неопределенные
вздохи степного
ветра.
Все притихли. Высокий
ветер, чистый и свободный от испарений земли, тянулся в пролеты, шевеля веревки, и, заходя в самые колокола, вызывал по временам протяжные отголоски. Они тихо шумели глубоким металлическим шумом, за которым ухо ловило что-то еще, точно отдаленную невнятную музыку или глубокие
вздохи меди. От всей расстилавшейся внизу картины веяло тихим спокойствием и глубоким миром.
Она ушла в угол, где стояла кровать, закрытая ситцевым пологом, и Андрей, сидя у стола, долго слышал теплый шелест ее молитв и
вздохов. Быстро перекидывая страницы книги, он возбужденно потирал лоб, крутил усы длинными пальцами, шаркал ногами. Стучал маятник часов, за окном вздыхал
ветер.
— Я и вправду, братцы, изнеженный человек, — отвечал с легким
вздохом Скуратов, как будто раскаиваясь в своей изнеженности и обращаясь ко всем вообще и ни к кому в особенности, — с самого сызмалетства на черносливе да на пампрусских булках испытан (то есть воспитан. Скуратов нарочно коверкал слова), родимые же братцы мои и теперь еще в Москве свою лавку имеют, в прохожем ряду
ветром торгуют, купцы богатеющие.
В самом деле, сквозь темноту можно было различить на завалинке что-то белевшееся: казалось, сидел кто-то. Смолкнувший на минуту
ветер позволил даже расслышать тяжкий
вздох и затаенное рыдание.
Ни одно рыдание, ни одно слово мира и любви не усладило отлета души твоей, резвой, чистой, как радужный мотылек, невинной, как первый
вздох младенца… грозные лица окружали твое сырое смертное ложе, проклятие было твоим надгробным словом!.. какая будущность! какое прошедшее! и всё в один миг разлетелось; так иногда вечером облака дымные, багряные, лиловые гурьбой собираются на западе, свиваются в столпы огненные, сплетаются в фантастические хороводы, и замок с башнями и зубцами, чудный, как мечта поэта, растет на голубом пространстве… но дунул северный
ветер… и разлетелись облака, и упадают росою на бесчувственную землю!..
Спальня у Беликова была маленькая, точно ящик, кровать была с пологом. Ложась спать, он укрывался с головой; было жарко, душно, в закрытые двери стучался
ветер, в печке гудело; слышались
вздохи из кухни,
вздохи зловещие…
А кругом все молчало. Ни звука, кроме
вздохов моря. Тучи ползли по небу так же медленно и скучно, как и раньше, но их все больше вздымалось из моря, и можно было, глядя на небо, думать, что и оно тоже море, только море взволнованное и опрокинутое над другим, сонным, покойным и гладким. Тучи походили на волны, ринувшиеся на землю вниз кудрявыми седыми хребтами, и на пропасти, из которых вырваны эти волны
ветром, и на зарождавшиеся валы, еще не покрытые зеленоватой пеной бешенства и гнева.
Солнце село. Облака над морем потемнели, море тоже стало темным, повеяло прохладой. Кое-где уж вспыхивали звезды, гул работы в бухте прекратился, лишь порой оттуда тихие, как
вздохи, доносились возгласы людей. И когда на нас дул
ветер, он приносил с собой меланхоличный звук шороха волн о берег.
Густыми толпами стариков молодежь обступила. Все тихо, безмолвно. Только и слышны сердечные
вздохи старушек да шелест листвы древесной, слегка колыхаемой свежим зоревым [Тихий
ветер, обыкновенно бывающий на утренней заре. О нем говорят: «зорька потянула».] ветерком… Раскаленным золотом сверкнул край солнца, и радостный крик громко по всполью раздался.
— Дело наше, Марко Данилыч, как есть совсем пропащее, — с глубоким
вздохом отвечала Таифа, и слезы сверкнули на ее скорбных глазах. — Выгонки не избыть никакими судьбами… Разорят наш Кéрженец беспременно, бревнышка не останется от обители. И ровно буйным
ветром разнесет всех нас по лицу земли. Горькая доля, Марко Данилыч, самая горькая…